Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+5°
Boom metrics
Звезды21 июня 2017 16:50

Александр Роднянский: Сценаристом нашего следующего с Фёдором Бондарчуком фильма будет Владимир Высоцкий

Продюсер фильмов Андрея Звягинцева беседует с кинообозревателем «КП» о реакции на их новую работу, «Нелюбовь», и о грядущем совместном проекте с Федором Бондарчуком
Александр Роднянский

Александр Роднянский

Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН

- Сценарий, который у вас сейчас в работе, по всем параметрам необычен. Нам очень интересно о нем узнать.

- Он был написан в конце 1970-х годов самим Владимиром Семеновичем Высоцким. Естественно, в содружестве, потому что он не был профессиональным сценаристом. Его партнером стал Эдуард Володарский, один из лучших в нашей истории сценаристов. Этот сценарий был издан, даже в книжке Высоцкого выходил. В самом начале 1990-х мой партнер Сергей Мелькумов купил на него права, и с тех пор мы неоднократно задумывались о том, как его осуществить. Была идея сделать на его основе телесериал, но потом мы вернулись к идее фильма, поскольку написан сценарий как цельное и увлекательное киноприключение. Приключенческий жанр вообще был одним из самых любимых в 1970-е годы.

Сценарий был написан Высоцким под себя и его близких друзей - Жерара Депардье, Вахтанга Кикабидзе и Даниэля Ольбрыхского. Если бы он дружил с артистами других национальностей, то в фильме действовали бы не француз, поляк и грузин, а, скажем, турок, чех и бельгиец. В нашем фильме национальная композиция героев может быть изменена, потому что это не очень важно. Речь в сценарии идет о нескольких заключенных, бегущих из концлагеря в самые последние дни войны, когда эсэсовцы, пытаясь уничтожить следы преступлений, приступили к полному уничтожению людей. Действие разворачивается на протяжении нескольких дней их крайне неожиданных и необычных приключений.

- Это полностью придуманная история?

- Да, за ней нет реальной основы, хотя совершенно очевидно, что подобное могло произойти. Это щемящая драма о людях, потерявших несколько лет жизни в чудовищных обстоятельствах концлагеря и с трудом привыкающих к тому, что они снова свободны. Но свободны ли? Герои сталкиваются с новой реальностью Европы, когда нет еще правительства, какого-то установившегося режима. Конечно, это очень современная история, способная внушить зрителям чувство единства с героями и друг другом. Поэтому мы и решили к ней вернуться на новом технологическом витке.

- Почему картину будет ставить именно Федор Бондарчук?

- Потому что Федор, с одной стороны, режиссер эпический, он любит сложные постановочные картины, энергичные экшн-сцены. С другой стороны, он очень нежный режиссер, романтический. Зная его хорошо, мы обратились к нему как к человеку, который может сделать эту историю ровно таковой, как она была задумана. А задумана она была в том стиле, который сегодня, скорее всего, можно назвать винтажным: прекрасные сильные характеры, элемент «нуара»… Какие красавицы там появляются (каждый из героев встречает женщину, тоже прошедшую войну)! И там есть некая обреченность их отношений. Это очень киноманская вещь, наполненная цитатами из истории мирового кино. Совершенно очевидно, что ее должен делать режиссер, который, с одной стороны, любит и ценит такой кинематограф и который обладает внутренними человеческими и профессиональными достоинствами, позволяющими эту историю раскрыть. Хотелось бы снять это кино убедительно и масштабно, но в то же время фокусируясь на человеческих характерах - драматично и пронзительно.

- Как сильно будет переписываться сценарий Высоцкого?

- Там уже заложена вся драматургия, но, конечно, нужно приблизить ее к параметрам современного кино.

- А что с кастингом?

- И Федор, и мы настроены на очень больших актеров. Если это француз, то Венсан Кассель, какие-то знаковые персонажи. Я дал почитать сценарий Тилю Швайгеру. Мы начали разговаривать, но контракты пока ни с кем не подписали. Это можно сделать, только завершив сценарий.

- Федор сам не хочет сниматься?

- Думаю, что он видит в этом фильме другого русского артиста. Тоже знакового.

- Кроме фильма Бондарчука, какие проекты еще в ваших планах?

- Про новый фильм Звягинцева мы не говорим, но он, безусловно, будет. Мы выпускаем с Андреем фильмы примерно раз в три года. Быстрее не получается.

- Я слышал, вы хотите изменить чуть-чуть вектор его развития. «Елена», «Левиафан» и «Нелюбовь» уже сложились в законченную трилогию.

- Мне тоже так кажется. Теперь надо как-то разумно, осторожно выходить на что-то новое. У Андрея есть какие-то старые сценарии, один связан с войной, другой– с Россией XI века третий – с Сократом, Древней Грецией. Но не исключен вариант того, что может появиться новый замысел и новый сценарий. Во всяком случае, я подобрал для него кое-какие книжки…

- Вы довольны реакцией публики на «Нелюбовь?

- Реакция на фильм у широкой аудитории оказалась намного более эмоциональной и благосклонной, чем я смел надеяться. Я не знаю, как у Андрея, но у меня не полностью исчезла из памяти дискуссия по поводу «Левиафана», и мне казалось, что те же, кто обвинял «Левиафан» во всех смертных грехах, обрушатся и на «Нелюбовь», даже не особенно утруждая себя просмотром. А оказалось, что с этим фильмом все как-то иначе. Во-первых, его смотрят более охотно и активно. У него совершенно невероятный «сарафан», огромное количество отзывов и очень высокие оценки на всех ресурсах. При том, что есть те, кто категорически не приемлет картину, очевидно, что она эмоционально всех очень задела. А это самое главное.

- А как вы отнеслись к довольно распространенному в некоторых кругах мнению о том, что «Нелюбовь – это про нелюбовь авторов к России? Нам с вами это даже смешно обсуждать, но надо.

- Мы с вами понимаем, что художественное высказывание автора далеко не всегда напрямую связано с его личным отношением к тому или иному сюжету. Более того, в обязанности автора входит рассказ истории, прожив которую зритель обретет некий новый опыт и, может быть, даже немного изменившись сам, примет для себя определенные решения. То есть цель фильма не состоит в том, чтобы, как на выставке достижений народного хозяйства, нарисовать сладостную картину желаемого совершенного мира, в котором хорошо бы пожить. У кинематографа есть чрезвычайно важная терапевтическая функция. Функция «проговора» времени, когда люди обсуждают время, в котором они живут, людей, среди которых они находятся, - себя в конечном итоге. Отсутствие хэппи-энда в конкретном фильме, например, совершенно не означает невозможность хэппи-энда в жизни. Когда Звягинцев говорит о том, что он полагал для себя целью, чтобы посмотревшие фильм люди пришли и обняли дома детей, - это и есть хэппи-энд в жизни. Вы прожили жизнь экранных персонажей, совершенно точно возможную и для каждого из нас, и как-то по-новому взглянули на то, что вас связывает, объединяет с вашими близкими. В этом и состоит смысл кино. Художественно полноценный фильм дает вам возможность максимально глубоко прожить опыт других людей. Поэтому обижаться на то обстоятельство, что внутри той или иной картины действуют персонажи вам несимпатичные, далекие от вас, - это просто смешно. Это все равно, что изъять из военного кино фашистов, потому что они неприятные, плохие люди. И демонстрировать подвиг без противника. Больше того, у больших режиссеров, к каковым, без сомнения, относится Звягинцев, характеры сложные, ни один из этих характеров невозможно описать в терминологии «хороший», «плохой», «черный», «белый».

Очень важно, что по Звягинцеву грешны все. И многие из тех, кто критиковал «Левиафан», рассматривали его в убогом противопоставлении хороших маленьких людей и плохой машины государственной власти. А на самом деле эти хорошие маленькие люди так же грешны, как и все остальные, они ничем не лучше мэра. Жена изменяет мужу с его лучшим другом, они так же предают, так же изменяют, так же не в состоянии найти общего языка с сыном, - это все та же «нелюбовь». А мэр при этом не до такой степени коварен и коррупционен, поскольку забирает этот дом не себе, а под церковь, под святое дело, как ему кажется. И в «Елене» все равно грешны - и бедные, и богатые. Мир, по Звягинцеву, намного более сложный, чем это представляется его критикам.

- Лучших отечественных режиссеров сейчас приходится защищать. Доказывать, что они не враги народа. Я сам видел эти скриншоты – с призывом расстрелять Звягинцева. Не хватает только фразы «как бешеных псов».

- Хотелось бы услышать вердикты авторов этих прекрасных текстов в отношении Гоголя, Чехова, Салтыкова-Щедрина. Или получить их реакцию на великие классические советские фильмы, например, «Восхождение» Ларисы Шепитько, выдающуюся притчу о вере и предательстве. Или на замечательный фильм Алексея Германа-старшего «Проверка на дорогах». Да даже на эпопею Александра Столпера по книге Симонова «Живые и мертвые». Просто очень хотелось бы посмотреть, как эти картины, по-настоящему убедительно рассказывавшие об ужасах войны, были бы восприняты сегодняшними людьми, жестко критикующими Звягинцева за «нелюбовь к России». Звягинцев и вообще все большое отечественное кино стоит на плечах великой русской литературной традиции.

Но мало кто сейчас читает, допустим, «Смерть Ивана Ильича» Толстого, а так и эту повесть, наверное, назвали бы поклепом на родину.

- И потом кто сказал, что автор обязательно должен любить своих героев? Кого любит, допустим, великий режиссер Бунюэль?

- Вообще было огромное количество авторов, которые исследовали психологию чудовищной, не приспособленной к человеческому сочувствию среды. Большое количество крупных художников выписывало сатирические картины современного им потребительского общества, никакой любви к нему не испытывая. Но у Звягинцева, честно говоря, я уверен, что это не так. Я не могу сказать, что у него нет любви к персонажам. У него есть их абсолютное понимание, сочувствие их слабостям. Он не выделяет себя среди них. В одной из самых сильных сцен фильма мать кричит дочери свою обычную мантру, которая вызывает страшное раздражение у сидящих в зале зрителей. У других режиссеров на этом сцена бы и закончилась. А у Звягинцева мы остаемся с этой матерью, вглядываемся в нее и вдруг понимаем, что она чудовищно, категорически несчастлива. Что она до такой степени несчастлива и так страдает, что вдруг становится даже страшно за нее, ты испытываешь по отношению к ней сопереживание. В этом и есть смысл того, что делает Звягинцев.

Как серьезный, ответственный художник он констатирует факты. Это и называется - ставить диагноз. И если бы он был неточным, то не было бы и такой эмоциональной реакции! Недавно я завел, грешным делом, первый в своей жизни социальный аккаунт - в Инстаграме. Запомнил комментарий одной женщины, написавшей о том, что ее мать никогда в жизни эмоционально не реагировала на кино, а на «Нелюбви» вдруг расплакалась - в первый раз в жизни! «После завершения фильма она повернулась ко мне: «Я так люблю тебя, доченька», - сказала моя мать, которая слова такого в жизни не произносила. Спасибо вам за такие эмоции!».

Вот что действительно важно, а не имитационные игры в любовь на экране, которые способны вызвать только тягостные чувства, потому что всё в них неправда. У нас появился за последние годы термин «доброе кино», где слово «доброе» на деле означает «фальшивое» - в таком кино нет понимания сложностей человеческого характера. Ведь в каждом из нас живут разные люди, мы к кому-то оборачиваемся лучшей стороной, к кому-то худшей, где-то вдруг срываемся, не контролируем себя, начинаем вести себя хамским образом и т.д. Это всё мы, те, которые нежны по отношению к своим родителям и детям. Почему нельзя рассказывать обо всем этом в кино? Если вы хотите сложных и интересных характеров, хотите о чем-то думать после окончания фильма, то вот вам кино, которое побуждает к таким размышлениям. А если вам нужно кино про вселенную, в которой все хорошо и нет никаких забот, то тогда вам просто по другому адресу.